Личные данные
• Имя, фамилия
Alexander Martin Day | Александр Мартин Дей• Дата рождения, возраст
2022 – 17 лет
2030 – 25 лет• Принадлежность к организациям
OF• Занятость
2022 – студент Гриффиндора
2030 - аврор
Характер
• Хобби, привычки
- Пить чай, много чая. Любой, но обязательно крепкий. При любой мыслительной активности пить чай;
- Курит;
- Не обнаружив в себе особой любви к активным видам спорта, бегает по утрам для поддержания общей физической формы и просто, чтобы проснуться;
- Носит с собой ручку и никогда не имеет под рукой блокнота. В состоянии сильной задумчивости, что-то необходимое к запоминанию пишет этой самой ручкой на ладони/столе/любой поверхности, имеющейся рядом;
- Любит наблюдать за людьми, которые умеют делать что-то, чего не умеет делать сам Дей;
- наклоняет голову на бок, когда задумывается или что-то разглядывает.• Способности
-Быстро находить любую необходимую информацию;
- Влюблен в чары, нежно-трепетно, как и в боевую магию. Пожалуй, лучшее, что в нем есть;
- Знает грамматический минимум французского и немецкого языков – спасибо Джулии;• Волшебная палочка, инвентарь
Осина, перо феникса, 10 дюймов• Общее описание характера
Саша - представитель того типа людей, который в ответ на крики «бежим, пожар, ограбление, немедленно, еще вчера», отнюдь не сразу рванет вслед за кричащим, хотя, конечно, зависит от ситуации. Он предпочитает четкий план действий, желательно составленный за неделю до исполнения, тщательно проверенный и нотариально заверенный. Жаль, что не всегда получается делать именно так, а как хотелось бы. Даже в работе, не смотря на то, что она как раз часто подразумевает необходимость действовать по ситуации, он постарается осознать все плюсы и минусы того или иного решения.
Саша не умеет сбрасывать необходимость принятия решений на других. Он будет маяться, проклинать себя и всех вокруг, но все будет сделано им лично. И дело не только в отсутствии веры в окружающих – просто чувство собственности. Мое дело – мои правила. Мои правила – моя ответственность.
Саша - реактивный двигатель, в движении, пока топливо не кончилось. Он быстро загорается идеей, фонтанируя энергией, как костер в зимнюю ночь, настолько увлеченно отдаваясь делам, что втягивает в них всех вокруг, убеждая, что это просто невероятно круто-полезно-здорово, что угодно, только давайте, только сейчас, еще и приведет кучу аргументов «за». И делать действительно приходится прямо сейчас, немедленно, еще вчера, потому что как и любой «двигатель», Дей перегорает и теряет интерес к делу, хотя и старается довести его до конца, но уже словно «нехотя», через силу. В какой-то момент он может ворваться в комнату, сметая все на своем пути, привычно спотыкаясь о разложенные-расставленные вещи, что-то быстро говорить, перескакивая с темы на тему, а потом, не успеете вы моргнуть, а его уже не будет, он окажется в другом месте, причем так же внезапно. А потом он будет сидеть неподвижно, смотреть в одну точку, пребывая мыслями слишком далеко, чтобы обращать внимание на окружающую реальность. Этакий вариант интроверта с приступами желания побыть экстравертом, пусть немножко, но стоит.
При всем желании контролировать ситуацию, есть определенная категория с громким названием «друзья», и ради этих людей Саша вполне может и под Хогвартс-Экспресс броситься, если будет необходимо.
Не умеет признавать своих ошибок. Будет стоять на своем до последнего и, даже когда сам поймет, что не прав – будет молчать как можно дольше. Чтобы произнести: «Прости», Дей будет долго-долго ходить кругами, психовать, продумывать все сто раз, и, пожалуй, это будет тот редкий момент, когда его покинет уверенность в себе. Вот это самое «прости», если и будет произнесено, то тихо, быстро и с моментальным исчезновением с места «преступления».
Не умеет забывать обиду. На словах может простить, сделать вид, что забыли и ничего не было, но на деле где-то глубоко-глубоко в сознании скрупулезно поставит галочку напротив фамилии.
Обладает дурной привычкой рассматривать людей вокруг себя, а еще лучше – запоминать отдельные, особенно понравившиеся типажи. За неимением рисовать или писать стихи, просто создает себе мысленный портрет человека, запоминая и отлавливая в толпе определенные типажи. Этакая «минутная любовь с первого взгляда».
Биография
• Родственники
Джулия Дей – сестра, пребывающая в коматозном состоянии.
Чарли Джошуа Дей – отец, выпускник Гриффиндора, бывший сотрудник отдела международного магического сотрудничества.
Оливия Ина Маклиш – биологическая мать.
Грэйс Амелия Дей (В девичестве Марлоу) – бабушка по отцовской линии, «мама»
Матью Джек Дей – дедушка по отцовской линии, «тот, кому можно доверять»
Джессика Карен Дей (в девичестве Брукс) – мачеха, вторая женщина и первая жена отца, «женщина, которой не должно было быть»
• Место рождения
Эдинбург, Шотландия
• Чистота крови
half-blood
• Кратко:
В Шотландии отличный виски, это Александр знает точно – именно это много лет назад привлекло его отца, затянуло в Эдинбург, где он, после полубутылки прекрасного напитка и познакомился с симпатичной девушкой с коротким именем Ина, ставшей матерью ему и его младшей сестре, но не задержавшейся в памяти мальчика и уж тем более Джулии. Как выяснилось, алкогольные напитки не являются основой для крепких отношений.
О матери Саша знает три вещи: она все еще живет в Эдинбурге, порвала все связующие нити отношений с его отцом, когда Джулии было чуть больше года, и все ее участие свелось к выбору имен для детей.
Джулия младшего всего на год, всегда на год – та, ради кого Саша убьет и луну с неба достанет, лишь бы попросила.
Он не любит говорить о детстве, он загадочно улыбается и сводит разговор в другую сторону, а то и вовсе замолкает, погружаясь в воспоминания, проносящиеся в памяти кадрами старой пленки, живыми, но покрытыми пылью давности. Иногда, когда никого рядом нет, Саша словно просматривает альбом, прокручивая в памяти самые яркие события тех лет, так долго, что горячий чай успевает остыть до состояния мороженого.
В такие моменты он улыбается.
Он помнит сестру, обложившуюся листами и карандашами, устроив на полу целую выставку из набросков, в то время, как он сам любил сидеть в отцовском кресле с книгой.
Помнит отца, держащего сестру на коленях и рассказывающего истории из своей жизни, прочитанные где-то, а то и вовсе придуманные, но от того не менее увлекательные. Позже, в компании друзей Саша часто разыгрывал целые сценки, пересказывая услышанное в те вечера.
Для него детство – место уединения, то, что он готов делить лишь с одним человеком, участником тех событий.
Со школой все было более прозаично – радость получения письма из Хогвартса была притушена старательно скрываемой грустью Джулии, хотя Александр и клялся писать ей обо всем, что с ним случится.
В школу Саша влюбился с первого взгляда. В свой факультет, в своих однокурсников, в окружающим мир, затягивающий в себя, в свою тайную жизнь, которая с каждым курсом кажется забавнее и веселее, хотя тайны в ней ни на грош.
В школе все проще. Все сводится к шутке, к развлечению, даже уроки и те пробовали превращать в балаган – даром что ли представители самого шумного факультета?
В школе ни о чем не задумываются. По-крайней мере так думал Саша, подначивая окружающих на странные действа, за которые потом отнюдь не гладили по голове, разводя однокурсников на подколки представителей других факультетов, и игнорируя робкие попытки некоторых особо серьезных личностей вернуть слетевшего с праведного пути подростка. Так думал, когда в качестве предмета оттачивания черного юмора был выбран заведомо более слабый противник, а со временем слова выросли в драки и более серьезные действа.
Когда Саша говорит о школе, он много смеется. Рассказывает о особо запомнившихся уроках, преподавателях, приключениях. С затаенным уважением рассказывает о библиотеке и с шутками припоминает отдельных людей, так или иначе проявившихся в его жизни. И с мрачным смешком замолкает, вспоминает рыжего недотепу с синего факультета, который и провинился то только тем, что от природы был несколько неуклюж, да желанием Саши казаться круче. О том, как с его толчка, в тот момент случайного, пошла энергия по замкнутой цепи, набирая силу с каждым словом, с каждым действием, пока не превысила всех возможных пределов и не окончила свое существование взрывом.
Если бы можно было что-то поменять в своей жизни, Дей все равно не нашел бы нужного момента. Того, когда вместо уроков компания все чаще оказывалась в других местах. Того, когда шутка переросла в издевательство. Когда Саша начал отмахиваться от попыток сестры вразумить его. Тогда ему все было по плечу, и небо синее, и трава зеленее.
После школы он, как и многие идеалисты, выпустившиеся тогда вместе с ним, рвался изменить мир, сделать его лучше. Дурацкое желание, но в нем была сила – оно не гасло, как другие начинания, да и Джулия поддерживала в нем желание добиться всего, чтобы дать ей лучшее.
Когда Александр обзавелся собственной квартирой, она была первой, кто ее увидел, да и чуть ли не единственной, и хотя упорно не соглашалась остаться у него насовсем, очень часто встречала по вечерам брата дома с чашкой чая.
Встречала.
Пока в один прекрасный летний вечер, сопровождающимся теплым дождем за окном, Дей не вспомнил все свои прегрешения за одно мгновение, заполненное чужим криком.
Есть вещи о которых Саша не говорит.
Две сюжетных линии его жизни, с ним в главной роли.
Он не говорит ничего, но раз в два дня, по вечерам ездит в больницу к сестре, рассказывая ей о происходящем вокруг, как прежде писал письма.
Он ничего не говорит о рыжем недотепе с синего факультета, который ему еще за все ответит.
Внешность
• Особые приметы
- Длинные волосы;
- Тонкая серебряная цепочка-браслет на правом запястье - подарок сестры;
- Постоянная ухмылка;
- Высокий рост;
- Чуть сгорбленные плечи, когда сидит.• Занимаемая внешность
Michael Tintiuc
Дополнительная информация
• Пробный постПробный постОна говорит, разрушая тишину его обители, его мира, его дома, говорит, пытаясь обратить на себя внимание, а он смотрит и не видит.
Она садится, показывая, что не хочет уходить, смотрит пристально, внимательно, взгляд почти тяжелый, почти ощутимый и в то же время почти невесомый, словно и она его не видит.
Он предлагает рисунок, а он молчит. Он ждет его возвращения, возвращения того, кто разделял его мир и мысли, приносил табак и чай, раз за разом улыбаясь кривой и хищной улыбкой, того, кто был здесь до нее. Верни-верни-отдай! Он широко распахивает глаза, будто в первый раз видит мрачную реальность, окружающую его, будто первый раз осознал где он и что он здесь делает, осознал свое одиночество, заточение в плену миражей тех, кто должен быть рядом и с кем рядом должен быть он. Им не все равно. Им не плевать. Они не причиняют боли бесконечными уколами-отравами, не говорят, что-как-когда делать, они поддерживают хрупкое равновесие реальности, защищающей своих слабых детей от суровой жизни, в которую их буквально выбрасывает, как рыб на песок.
Он смотрит и запоминает каждую линию, каждую мелочь. Прядь волос, выбившуюся из хвоста. Нервно сжатые до побелевших костяшек пальцы. Мятую ткань халата, когда то бывшую белой, а теперь застиранную до неузнаваемости, до странного серого цвета. Здесь все серое. И она тоже.
У него нет бумаги. Он отводит руку назад, к подоконнику, на ощупь ищет ручку гелевую, черную, не отводя взгляда от пришедшей. Он ей не верит. Не хочет верить.
Он ведет ручкой, оставляя на собственной ладони длинную полоску черных чернил. Одну, другую, быстро перескакивая взглядом с девушки на ладонь и обратно. Жесткими, резкими, почти агрессивными линиями набрасывает контур, силуэт, тот который видел в окне. Искаженный неровным стеклом и его восприятием. Всего несколько линий и он замирает, останавливается.
У него нет бумаги. Ее забрали, когда в прошлый раз на белом листе была буря, яростная, неудержимая, ярко алого цвета, краской рисованная из его запястья.
Он разглядывает ее, словно сверяясь с тем, что видел, хочет что-то сказать и замолкает снова. Глубоко вдыхая, обрывает слова на вылете,, они запинаются о преграду из тонких губ, сжатых крепко, изо всех сил.
Не из них. Не отсюда. Он вздрагивает, а уголки губ дергаются, словно он хочет улыбнуться. Мимолетное, еле заметное движение. Он ей не верит. Хочет, но не может.
Он помнит другую. Она приходила и по-долгу сидела на подоконнике, рассказывая какие-то глупости. Ходила по комнате, поправляла простынь, бинтовала руки, касалась плеч и волос, запястий и пальцев, словно не замечая его нежелания, отрицания этих прикосновений. Она была здесь так долго, что будто стала частью мира, интерьера, деталью неотъемлемой, такой же естественной, как решетка за окном. Тем больнее была внезапная боль от ее рук, вверх по вене огнем и оглушающей тяжестью по глазам, рукам, даже вдохнуть невозможно было. Слабостью по мышцам, отупением по мозгу, ослепляя и оглушая.
Больше она и близко не подходила, да и не видел он ее, но помнил. А она приходила по ночам, появляясь в комнате на долгое мгновение, замечаемая уголком глаза, и исчезающая, стоит повернуть голову. После нее он больше не видел того, кто раньше приходил по утрам, каждое четное утро с чашкой чая. Он ушел вместе с ней.
Тем больнее смотреть сейчас, не отводя глаз, но будучи не в силах поймать прямой взгляд. Все вскользь, едва касаясь, мельком. Он протянул к ней ладонь и медленно разжал пальцы, показывая силуэт. То, как он ее видит. Именно так она будет приходить в сон, приходить из дождя, из пустоши, невозможной в этом мире, идущей против мироздания. И так же протягивает вторую руку с зажатой в пальцах ручкой, резким движением пряча первую, кладя к себе на колени и зажимая в пальцах тонкий плед, скрывающий ноги ото всех, и от него самого в первую очередь.
- Нарисуй... - тихо, еле слышно. Он не может ей поверить. Никого кроме Них сюда не пускают, здесь только Они и мы, и никого больше. Но она может нарисовать что-то. Что-то хорошее, что скрасит серый мир вокруг. А он попробует ей поверить. Потом. Если она сможет нарисовать то, что нужно.
